Реферати українською
Молодий Пантелеймон Куліш - Література українська -



и для знаменитых соотечественников наших явится достойный их истории?»…

З кінця 1820х років він допомагає Дельвігу у видавництві “Северных цветов» та «Литературной газеты», згодом допомагає Пушкіну видавати “Современник”, а після загибелі Пушкіна видає “Современник” самостійно, доки у 1846 році не здав його в оренду за 3000 руб/р. бувшему учневі- Некрасову. Здав, бо видавництво “Соврєм енника” стало збитковим, провідні автори вибирали інші видання, а автори, які обирали “Современника” були не з перших. Найвідомішими авторами “Современника” 40-х років були В. Одоєвський, В. Даль, В. Соллогуб та Куліш. Про останнього в листі М. Гоголя до Плетньова “О Современнике” Гоголь писав: “Я вижу много достоинства в писателе, который подписывает под своими произведениями имя Кулиш. Цветастый слог и большин познания нравов и обычаев Малой России говорят о том, что он мог бы прекрасно написать историю этой земли. Он мог бы еще с большим успехом составить живые стихи для альманаха и в них рассказать просто о нравах и событиях прежних времен, не вставляя этого в повесть или драматический рассказ…Роман же его довольно любопытный по частям, вял и скучен в целом. Эти драгоценные перлы сведений исторических, которые рассыпаны по страницам его, прогибают там совершенно бесследно…» ( Гоголь. Собр. соч. М. 1967. -т. 6. -с. 426).

І перші Кулішеві твори, і сам Пантелеймон дуже сподобались Петру Олександровичу. Він запропонував Кулішеві не тільки учителя в гімназії, якою опікувався , як ректор, а й посаду викладача словеснеості в своєму університеті . Мало того

він приютив його, надавши житло у себе. Півтора роки прожив Куліш у Плетньова. Дружина ректора років десять , як померла. Жив він лише з 15 річною дочкою Олюнею, яка при Пантелеймоні з цибатого підлітка перетворилась в царівню-красуню . Пантелеймон покохав її, як сестру, адже бачити жінку в дочці благодійника, що відносився до нього, як до сина ( так, як до нього ніколи не відносився і рідний батько), не смів. Куліш згодом в Тулі так опише той час в своїй поемі “Новий Онєгін”:

“. . . Но всю любовь к семье в едином

Предмете он соединял.

Имел он дочку молодую,

Невинно-резвую, живую,

Пятнадцати, не больше , лет

С ней подружился наш поэт.

В пустыне Оленька была

Ей-ей, как грация, мила!

Поэт любил ее и сколько

Веселых, незабвенных дней

Он проводил, резвяся с ней. ”

Та йому можна сказати пощастило, що не склалось, як в тому відомому російському романсі “ Он был титулярный советник. Она- генеральская дочь. Он робко в любви ей признался. Она- прогнала его прочь!» . Не встиг Куліш навіть і подумати про кохання, аж Ольга йому, як найпершому другу, зізналась, що кохає молоденького красеня-князя . Яка то мука була закоханому Кулішу виступати їх повіреним. Та про ці муки Пантелеймон не розповів нікому, крім приятеля- Івана Нордстрема, брата сімейного лікаря Плетньова, близього друга Київських друзів Куліша – Юзефовича та Писарєва. . .

Як викладач , Куліш так добре зарекомендував себе, що коли наприкінці 1846 року раптово помер 36 річний академік-слов’яніст Петро Прейс, академія (по рекомендації Плетньова) вирішила послати своїм коштом на стажування за кордон в Прагу та Берлін Куліша. Кулішу вже було під 28, час коли починають думати про шлюб. До того ж ще з тих часів , коли Михайло Ломоносов під час стажування в Німеччині умудрився одружитись на лютеранці, владою рекомендовано було посилати за кордон одружених. Завдяки історичним романам та віршам, про Куліша вже знала вся Україна. Сам Микола Гоголь в листі Н. М. Язикову 24. 06. 1846 писав:” Еще больше меня остановили произведения Кулеша. Судя по отрывкам из двух Романов, которые я прочел, в нем все признаки таланта большой рук. и, я бы очень хотел иметь сведения о нем самом, об авторе, тем болем, что о нем почти не говорять. Если Бог сохранит его, то ему предстоит важное место в нашей литературе”. (Гоголь. Полное собрание сочинений . т. 7 стор. 300).

Пантелеймон радо прийняв пропозицію зарубіжної стажировки для вивчення слов’янських мов в Прусію, Саксонію та Австрію на 2, 5 роки , ще й з 1143 руб/рік утриманням . Перед тим закордонням захотів заїхати до Мотронівки, подивитись, як там його пасія, може вже батьки й приймуть його як зятя. Написав Білозерським, що їде до них в Мотронівку. . .

Шлях на Україну тоді пролягав через Москву. Не міг не заїхати, щоб нарешті познайомитись зблизька, до Осипа Бодянського, редактора “Чтений в обществе истории и древностей российських”, відомого історика-славіста, професора московського університету, а головне – земляка , з яким до цього був знайомий лише з листування під час друкування Бородянським його творів. Настількі вони виявились цікавими один одному, що пробалакали всі ті три вечори, перебування Куліша в Москві. . .

Нарешті приїхав він до Мотронівки . На зустріч кинулась струнка красуня, в якій він ледь упізнав Сашу. Білозерські вітали його, як столичну знаменитість. Та от Надійка виявилась вже зарученою з старшим братом Віктора Забіли - Миколою, і скромно ховала від нього оченята, зате 17 річна Саша віддано ловила кожне його слово. До того ж, не дивлячись на те, що її не можна було вважати дуже освітченою – читати й писати її вчив слуга-гріпак, а в 6 років її, разом з сестрою Надією, щоб останній не було тоскно, відвезли у приватний пансіон приятельки Мотрони- вихованці Смольного інституту Ользі Іванівні Козаковій в її сільський маєток у селі Кропивно Прилуцького повіту. Козакова не могла нікому довірити виховання своєї єдиної доньки, то ж як випускниця Смольного виховувала її сама, а для компанії взяла ще з десяток її однолітків-дівчаток. Так і створився сімейний пансіон, членами сім’ї якого і стали Надійка з Сашею. Дівчаток в пансіоні навчали французській і німецькій мовам, співу, грі на фортепіано. Хоч Козакова не дозволяла дівчаткам спілкуватись українською, вона сама напам’ять знала вірші Котляревського, оповідання Квітки Основ’яненка, вірші Поета єдиного кохання Віктора Забіли, любила співати українські народні пісні. Всього цього навчились у неї і вихованки. Нажаль, коли Саші виповнилось 12 років, Козакова раптово вмерла. Дівчаток віддали в пансіон Принцлейна у Конотопі, але його через рік закрили. Тоді білозерська взяла на дом вчительку-німкеню, та на 14 році Сашина освіта закінчилась. Та ще з першого пансіону вона знала і любила вірші Пушкіна, Забіли, Сковороди, Котляревського. Останніми роками вивчила на пам’ять все написане Шевченком та й Кулішеві твори читала. За якийсь час вона повністю витіснила з Пантелеймонового серця Надію . Він уже мріяв про одруження саме з нею ...

Поїхав Куліш в Київ. Зустрів там Шевченка. Розповів друзяці, що з ним сталось і запросив за свата. Адже Шевченку, якого навіть поважний отаман українського козацтва Петро Кухаренко, тепер звав “Батьком”, Білозерські не посміють дати гарбуза. . .

Так і сталось. Батьки гарбуза не піднесли.Все ж Куліш нотує в своєму щоденнику 13 лютого 1847 “Розумію, як багато моя дружина повинна мати глузду, щоб назавжди зберегти мою прихильність...Одного разу незрівняний мій П.О.(Плетньов)сказав: “Жінок створено, щоб зробити нас Сократами”.Справді, ніколи в житті я не мав так багато влади над своєю прикрістю, як після того, коли одружився.Дріб’язковість жіночих бажань і незадоволення з того в дивний спосіб обертають мою душу до ідеалу високого терпіння.Іноді мовчати для мене- справжня втіха, особливо коли згадаєш, що, втручаючись в дрібні суперечки з жінками,ставиш себе на одну з ними дошку...”

Отже правою була Марковича. Єдиною людиною, в яку був вірно закоханий Куліш, був він сам! Та все ж на тому етапі Пантелеймон був захоплений Сашою.Зарубіжне відрядження Куліша перетворилось на шлюбну подорож. Куліш був писав в ті часи Чушкову « Да, я счастлив своею женою: такая украинка, что просто восхищение: Шевченко наизусть знает, а в истории заткнет за пояс любого студента; женщина разумная, твердая в намерениях, чувствительная к бедности человечества- одним словом достойная самой высокой степени в обществе. »

А вона показала себе справді гідною його. Під час тієї подорожі вони , зупинившись в шинку, почули від слуги-кріпака розповідь про його життя. Олександра проплакала всю ніч, а через декілька днів, вже в Варшаві, поклала перед Пантелеймоном своє перше оповідання ”Жидівський кріпак”, простій, звукописній мові якого міг би позаздрити сам автор “Українських оповідань” Марко Вовчок. . .

В самому радісному настрої перебували вони в Варшаві. Їх там приязно зустрів земляк- сенатор Стороженко, який був колекціонером українських старожитностей і цікавився народними звичаями, піснями, приказками. Їм було про що говорити між собою. Стороженко Рекомендував Куліша Наміснику - кн. . Паскевичу, також українцю і патріоту, “як козака чистої крові”. ”Негайно ж приведи до мене цього козарлюгу!” радісно загорлав Паскевич, та цієї ж самої миті до нього принесли наказ з Петербургу про арешт Куліша. Замість дружнього привітання , Паскевич вимушений був 2. 06. 47 заарештувати Пантелеймона й Василя Білозерського, який супроводжував їх, і відправити до Петербургу. Олександрі Михайлівні, в якої від нервового потрясіння стався викидень, було рекомендовано їхати додому в Матронівку, але вона поїхала до Петербургу, щоб бути ближче до чоловіка і підтримати його в тяжкі хвилини. У Петербурзі виявилось, що Куліша заарештували, як учасника Кирило-Мефодієвського братства. Куліш ніколи не був членом Кирило-Мефодієвського братства, хоч на відміну від Шевченка , боготворив натхненника братства - ієромонаха Богоявленського монастиря Феофана, ( в Миру Петра Семеновича Авксентьєва). Він не був братчиком, нічого не знав ні про “Книгу буття українського народу”, ні про програму української республіки. Та його твори будили самосвідомість українського народу, показували, що українці теж нація, з своєю мовою, звичками, історичним минулим . Цим і був він небезпечний. Як Тарас Шевченко. . .

Та краще я зацитую Вам документи з трьохтомника “ Кирило-Мефодіевське товариство”, тим більше, що він вийшов невеликим тиражем і у бібліотеках України майже відсутній. Отже витяги з документа № 69: “ 1847 р. травня 26- Доповідь О. Ф. Орлова Миколі 1 про діяльність Кирило-Мефодієвського товариства і пропозиції щодо покарання його членів.

Об Украйно-славянском обществе

Открытие Славянского, или правильнее сказать Украйно-славянского, общества началось со студента Киевского университета Алексея Петрова.

Этот студент, занимая квартиру стена об стену с квартирою коллежского секретаря Гулака и слыша, что собирающиеся у него друзья всегда рассуждают о делах государственных , был столько расторопен, что познакомился с Гулаком, показал вид, буд-то разделяет нго мнения и до такой степени приобрел доверенность, что Гулак допустил его в свои собрания т лькрыл ему существование общества во имя св. Кирилла и Мефодия. Получив таким образом достаточные сведения и видя, что гулак отправился в С-Петербург, а равно и некоторые из друзей его выехали из Киева, Петров обо всем донес своему начальству.

Арестование прикосновенных лиц

Сведения об этом генерал- адьютант Бибиков доставил 17 марта; в тот же день Гулак был арестован, и дело началось производством 111 отжделения с. е. и. в. канцелярии.

Рассмотрение бумаг Гулака с первого раза показало круг друзей его и сомнительность их переписки. Немедленно сделаны были распоряжения об арестовании и отправлении в С-Петербург оподозренных лиц. Вследствие этого доставлены: из Киева – адьюнкт-профессор университета св. Владимира Костомаров, студенты того же университета Андрузский и Посяда и художник С-Петербургской Академии художеств Шевченко; из Варшавы- отезжавший за границу бывший старший учитель 5-й С-Петербургской гимназии Кулиш и сопровождающий его до границы родственник его, бывший около года на испытании учителем в Полтавском кадетском корпусе, кандидат Белозерский. . .

Важность дела, представлявшаяся по первоначальным сведениям

Сведения, первоначально полученные и даже открывшиеся при дальнейшем развитии следствия, представляли Украйно- славянское общество весьма в важном виде и многие обстоятельства заставляли думать, что общество имело окончательное устройство тайного злоумышленного дела, ибо у Гулака найден был устав общества св, Кирилла и Мефодия, из правил которого видно, что украйно-славянисты предполагали, хотя и мирными средствами, преимущественно распространением образования, соединять все славянские племена и устроить в них народное представительное правление; у некоторых оказались экземпляры рукописи, называемой “ Закон божий”, или “Поднестрянка”, уже не с мирными предположениями, а исполненной революционных и коммунистических правил, с возмутительными возваниями к плнменам славянским; у многих найдены стихи Шевченко, в высшей степени дерзкого и возмутительного содержания и другие рукописи, более иили менее подобные первым; самые письма арестованных лиц, даже там, где можно предполагать предмет ученый или литературный, затемнены двусмысленными, напыщенными и вообще чрезвычайно сомнительными выражениями. Притом же студенты Петров и Андрузский в своем показании обьяснили Украйно-славянское общество как дело прямо революционное. Из них первый утверждал, что Гулак предполагал разными средствами приготовить и потом возбудить славянские племена к восстанию против верховных властей, говорил, что приэтом общество будет действовать миролюбиво в отношении к августнейшему дому, но если необходимость потребует, то должно будет пожертвовать и царскою фамилиею.

Вследствие таковых сведений состоялось высочайшее повеление о полном подчинении на время Киевского учебного округа в губерниях Киевской, Подольской и Волынской генерал-адьютанту Бибикову, а 111 отделение обратило наивеличайшее внимание на производство дела об Украйно-славянском обществе. . .

Лица, виновные в преступлениях, отдельных от Украйно-славянского общеаства.

Двое- Шевченко и Кулиш- оказались также не принадлежащими Украйно-славянскому обществу, но они виновны по с воим собственным отдельным действиям.

Шевченко вместо того, чтоб вечно питать благовейные чувства к особам августнейшей фамилии, удостоившим выкупить его из крепостного состояния, сочинял стихи на малороссийском языке самого возмутительного содержания. В них он выражал плач о мнимом порабощении и бедствиях украины, то возглашал о славе гетманского правления и прежней вольнице казачества, то с невероятною дерзостью изливал клеветы и желчь на особ имераторского дома, забывая в них личных своих благодетелей. Сверх того, что все запрещенное увлекает молодость и людей с слабым характером. Шевченко приобрел между друзьями своими славу значительного малороссийского писателя, а потому стихи его вдвойне вредны и опасны. С любимыми стихами в Малороссиии могли посеяться и впоследствии укорениться мысли о мнимом блаженстве времен гетьманщины, о счастии возвратить эти времена и о возможности Украйны существовать в виде отдельного государства. . .

Вина Кулиша, также не принадлежавшего к Украйно-славянскому обществу, в некоторой степени сходна с преступлением Шевченко. Любя пламенно свою родину- Малороссию, он в напечатанных им книгах с восторгом описывал дух прежнего казачества, наезды гайдамаков изображал в виде рыцарства, представлял историю этого народа едва ли не знаменитее всех историй, славу его называл всемирною, приводил песни украинские, в которых выражается любовь к вольности, намекая, что этот дух не простыл и доселе таится в малороссиянах; описывал распоряжения петра ! и преемников его в виде угнетений и подавления прав народных. Книги Кулиша могли бы производить почти то же впечатление на малороссиян, как и стихи Шевченко, тем более, что сочинены для детей старшего возраста. Разница между ними состоит в том, что Кулиш выражал свои мнения всегда с приличием и, увлекаясь любовью к Родине, вовсе не предполагал, что эти мнения его могут быть приняты или истолкованы в дурном свысле. Когда указали Кулишу , на двусмысленные места в его книгах, он с ужасом увидел, что мысли его действительно могли произвести вредные последствия.

Кулиш вполне понимает, что сколько не любил родины своей украины, он обязан быть еще более предан отечеству- России- и уверяет, что никогда не думал иначе, что выражая любовь к родине, он и не помышлял смущать или колебать верноподданность ее к престолу Вашего и. в.

Общие выводы

. . . Дело сие производилось со всею строгостью и можно быть уверенным, что оно вполне исследовано, что следов Украино-славянского общества не осталось и что с арестованием Шевченко и Куоиша ограничены наиболее действовавшие украйнофилы. . .

Решение дела

. . . 5. (Чиновника) 9 класса Кулиша, неумеренного в неправильных понятиях о Малороссии, во внимание к тому, что он сам с ужасом видит ныне тот вред, который мог произойти от его сочинений, и показывает искренное сожаление о прежнем своем заблуждении, происходящем от избытка любви к своей родине, заключить в крепость на четыре месяца и потом отправить в одну из отдаленных великороссийских губерний на службу, но никак не по ученой части, с утверждением за ним строжайшего надзора, не увольняя его ни в Малороссию, ни за границу, и с тем, чтобы цензура обращала строжайшее внимание на его сочинения, если он будет печатать их отдельно или в журналах.

Подписал генерал-адьютант гр. Озлов

Скрепил генерал-адьютант дубельт

Примітка Л. В. Дубельта:На подлинном собственною Его Величества рукою написано карандашом: «Исполнить» 28 мая 1847 г

Як бачите силові структури за Миколи 1 були на своєму місці . Все у тих звинуваченнях правда. Гола правда і нічого зайвого. Куди до тих справжніх фахівців з 111 відділення нашим продажним СБУшникам чи костоломам з бувшого КГБ-ГПУ-ВЧК!

Тарас стійко тримався на допитах, відмовлявся признавати свою вину, бо не вважав виною свою любов до України. Зовсім іншим був Пантелеймон Куліш. Він не божеволів зі страху, як Андрузький чи Костомаров, але ж він все життя був за єдину і неподільну Російську імперію від океану до океану, так само, як і його допитувачі гр. . Орлов та Леонтій Дубельт. От же не могли вони бачити в ньому ворога. Бачили швидше однодумця, який надто захопився вихвалянням своєї народності. . .

По проханню Плетньова, Орлов навіть взяв Куліша під свою особисту опіку. Та долю українофілів і Кирило-Мефодієвського братства вирішував особисто Микола 1. Він наказав вислати Куліша до Вологди без права працювати в системі освіти, з забороною напису та публікацій творів. Ледь-ледь за допомогою Миколи Писарєва( секретаря тієї спеціальної комісії по К-Мефодієвському братству, знайомого Куліша по археографічній комісії, побратима Михайла Юзефовича) , Івана Нордстрема, приятеля Кулішів, який теж працював у 111 відділенні( їх познайомив Плетнев, у якого старший брат Івана був сімейним лікарем), Петра Плетньова та інших впливових друзів добилась Олександра Куліш, щоб хворому на легені чоловіку замінили Вологду на Тулу. От як виглядає доповідна Орлова цареві по справі чиновника 9 класу Куліша( є у 2 томі збірнику “Кирило-Мефодієвське товариство”):

“ По решению об Украйно-славянском обществе, Высочайше повелено было : учителя пятой петербургской гимназии, 9 класса Кулеша, который хотя не принадлежал к этому обществу, но был в дружеских сношениях со всеми учасниками оного и сам питал чрезмерные мыли о мнимой важности Украины, поместив даже в напечатанных им сочинениях многие двусмысленные места, кои могли поселять в малороссиянах мнение о праве их на отдельное существование от Империи, воспретив ему писать - заключить в алексеевский реве лин на четыре месяца и потом отправить на службу в Вологду, никак не по ученой части, с учреждением за ним строжайшего надзора и с тем, чтобы он не был уволен ни в Малороссию, ни за границу.

Кулеш заключен был в крепость 30 мая, а 2-го числа, на уважение крайне болезненого положення его, с Высочайшего разрешения помещен в арестантское отделение 2-го военно-сухопутного госпиталя , под таким же строгим над зором, под каким находился он в крепости.

После того жена Кулеша, обьясняя, что здоровье мужа ее разрушается болем и болем, как от усиливающейся физической боли, так и от нравственных страданий его, несколько раз убедительно просила об исходатайствовании прекращении ареста мужу ее и отправления его на службу в Вологду, где от сурового климата жизнь его будет в совершенной безнадежности, но в одну из южных губерній.

По сим настоятельным просьбам я входил в сношение с Военным Мини стром, который нене доставил ко мне свидетельство, подписанное четырмя главными медиками второго военно-сухопутного госпиталя. Из этого свидетельства видно, что в Кулеше действительно действительно замечается болем и болем увеличивающееся развитие грудных болезней, к которым он склонен был с давнемо времени, и что долговременное пребывание его, как уроженца южных губерній, в каком бы то ни было сыром, холодном и не постоянном климате, поведет к пагубным последствиям для его жизни.

Всеподданейше докладывая о сем вышему Императорскому Величеству и принимая во внимание , что опасность состояния здоровья Кулеша замечалась еще во время содержания его под арестом при 3-м отделении Собственной Вашого Величества канцелярии, что он содержится в зхаключении из назначенных ему четырех месяцев около трех месяцев, что при самом производстве дела он показывал и доселе показывает искреннейшее раскаяние в прежних своих действиях, что настоящее положение тем более для него тяжко, что подвергся аресту и потом аресту месяца через полтора после женитьбы, и по уважению всех сих обстоятельств, осмеливаюсь ходатайствовать, не соизволите ли Высочайше повелеть, прекратив заключение Кулеша, выслать его ныне же на жительство в Тулу, где находится брат жены его, со всеми прочими ограничениями , то-есть определить его там в гражданскую службу, никак не по ученой части, с учреждением за ним строжайшего надзора и с тем, чтобы он не был увольняем ни в Малороссию, ни за границу».

Ця доповідна була затверджена царем . Куліша звільнили з під арешту, ще й видали 100 рублів на проїзд до Тули. За порадою свого благодійнитка Петра Пл. тньова Куліш бере собі в духовники самого графа Орлова і пише 29. 08. 47 йому такий лист:

Ваше Сиятельство Милостивый государь!

Как ни тяжки были мои душевные и физические страдания, но я благодарю Провидение за все, что произошло со мною. Теперь по крайней мере остаток жизни я проведу спокойно в отношении к себе и достойным образом в отношении к обществу. Этого спокойствия до моего ареста и суда надо мною я не знал: я был исполнен мыслей, горьких для самого меня и вредных для моих слушателей или читателей. Пересматривая теперь в уме все прошедшие свои действия, я удивляюсь великодушию Государя Императора. Ни одно правительство в европе не поступило бы так милосердно с вредным фанатиком, каким я, к стыду моему, являлся в своих печатных сочинениях и письмах. Верьте Ваше Сиятельство, что после того, как суд Его Величества надо мною был кончен, я нашел в собственном сознании судью самого неумолимого. Известие о решении дела Белозерского, сообщенное мне женою в крепости, в особенности меня поразило. Я увидел, что действовал преступным образом в отношении к великодушнейшему и человеколюбимейшему в мире Государю. Действительно, с этим прекрасным, но неопытным еще юношню мог бы поступить подобным образом только отец, а не Государь. Попечение о моей жене во время моего ареста и милостивая заботливость даже об удобствах переезда моего в губернский город- все это наполнило мою душу глубочайшею благодарностью к Его Императорскому Величеству. Для полного моего спокойствия не достает одного: чтоб Государь Император забыл о моих проступках и считал меня новым подданным, которого возродило Его великодушие. По крайней мере я стану всеми средствами стараться доказать, ято теперь понимаю здраво и исполню свято обязанности верноподданного.

Позвольте ж , Ваше Сиятельство, от всей души принести Вам глубокую мою благодарность за Ваше представительство обо мне у Престола и за безценное покровительство, которого вы удостоили мою жену. Верьте Ваше Сиятельство, что Вы своими действиями внушили мне неизгладимые и отрадные для всей моей жизни чуваства».

Як бачите, суттю цього листа є прохання забути все і починати у відношеннях до нього з чистого аркушуТоб-то забути про те, що йому забороненор писати і друкуватись.

В Тулу він виїхав 9. 09. 1847 І з 17. 10. 47 призначений в канцелярію начальника Тульської губернії. Не можу сказати, що те заслання якось змінило Куліша. Воно не зробило з нього ні бунтаря, ні царського посіпаку. Він залишився тим, ким завжди був. Тим, про що сам писав: “Цар думає, що ми вороги йому, а ми б були йому найвірнішими слугами, аби він схотів, щоб ми помагали йому працювати на добро руському мирові”

Отож він був провісником наших “конструктивних опозиціонерів”. Не проти влади він боровся, а за своє місце при владі. Та не цією боротьбою він славен. А боротьбою за те, щоб в Малоросії бачили Україну, щоб українці відчували себе українським народом, а не малоросійською народністю . Він був за єдину і неподільну, але з превалюванням українства. От за це йому честь і слава.

В Тулі Пантелеймона дуже приязно зустрів губернатор Мурав’йов. (саме той Муравйов, якого згодом, після подавлення Польського повстання назвуть муравйовим-вішателем). Під час першої зустрічі вони пробалакали більше 3 годин. Захоплений ерудицією співбесідника, Муравйов дав Пантелеймону повну свободу займатись тим, чим він сам побажає, хоч згідно наказу Куліш і був призначений в канцелярію начальника Тульської губернії . На жаль, це були останні дні перебування Муравйова в Тулі. Його перевели в Сибір, а на його місце призначили Петра Крузенштерна , сина відомого мореплавця, педантичного служаку. Тому зразу ж не сподобався Куліш, про якого його безпосередній начальник- управитель канцелярії Михайлов розповідав найбрудніші речі. Муравйов, від’їзджаючи, казав , що новий губернатор повинен надати Кулішу місце, не нижче чиновника з особливих доручень. Зразу ж після представлення новому губернатору, Куліш подав тому прохання призначити його на цю посаду. Йшов місяць за місяцем, а реакції на те прохання не було ніякої. Куліш 27 вересня 1847пише слізний лист Плетньову, “. . . служба моя- страшная проза. Довольно Вам сказать, что мне не дали никакого штатного места, а заставили заниматься в столе , в виде мельчайшего крючкотворца. . . ” Молить того звернутись до Орлова і розповісти про те, що йому, висланому , не дають роботи, йому ні за що жити, а це ж порушення закону! Орлов написав суворого листа Крузенштерну і той, особисто запросив до себе Куліша і запропонував йому місце наглядача при лікарні (згадайте “Ревізора”Гоголя)з окладом 1500 руб/рік та з службовою квартирою. Куліш спочатку зрадів і навіть написав вдячні листи Орлову та Плетньову. Та от через пару тижнів Пантелеймон вирішив приступити нарешті до роботи і поїхав до лікарні, щоб заодно подивитись і на ту службову квартиру. Виявилось, що наглядачем до нього був не дворянин, а звичайний сержант по вислузі років, а квартира та була всього з двох кімнат, у напівпідвалі так, що й неба не видно. Відмовився Куліш і від той квартири і від тої посади. Написав скаргу Орлову на губернатора. Служака Орлов, який чесно працював на всіх посадах, на котрі його призначали, а серед них були і не кращі, ніж місце наглядача богоугодних закладів, страшенно був ображений тією незрозумілою для нього скаргою. Адже Куліша посилали не на курорт, а працею спонукати свою провину. Той же вимагає теплого містечка, немов винагороди. За що винагороди? Орлов доручив Дубельту відповісти на лист. І от що пише Длубельт в листі Кулішу від 14. 01. 1848:

“. . . Долгом считаю обьчснить Вам, что в Тулу Ві отправлені по Вісочайшему повелдению, а правительство от Вас ожидает, что на єтом поприще усердием и деятельностью Ві заслужите оказанное Вам снисходжение. . . уверен, что Ві употребите старание достигать улучшения Вашей участи усердием по службе, продолжительнім терпением и покорностью обстоятельствам”. . .

Крузенштерн, якому Орлов теж надіслав відповідного листа, відмовився взагалі приймати Куліша. Майже рік Панько провів у підвішеному стані. Висланий, а ніякої служби не несе. Писав сльозні листи Плетньову, жалівся на те, що не має нащо жити. Жалівся, а сам 13. 11. 48 писав Віктору Білозерському, що хоче купити в Тулі будинок за 2000 крб і просив позичити 500 крб. Виходить, 1500 у нього були. Які там 1500! Наприкінці листопаду він купує фортепіано за 1000 крб і визначає свій капітал у 5000 руб. Були у них гроші, адже Олександра була не з бідних. Її посаг, так і не подарований Шевченку , складав як раз 5000рублів . Це мабуть 5 млн нинішніх гривень! Було їм на що жити. Не будували вони. Коли Осипа Бодянського у жовтні 1848 звільнили з університету, Куліш йому пише( 17. 11. 48):”. . . Может быть , Ваши финансы теперь расстроены, а Вам нужны деньги на то, чтобы без службы устроить себе какой-нибудь источник доходов, например печатать книгу, купить дом или что-нибудь подобное…Не хотите ли Вы взять у меня 2000 ассигнациями без процентов на неопределенное время? Я собрал их на покупку домика, но так как мне, повидимому, скоро дадут должность, тогда я домика на чужбине покупать не буду и эти деньги будут у меня лежать без дела…»

Ще раніше він писав Бодянському 23. 10. 48: «Я не приобрел ни единого знакомого в течение целого года, а врагов и ненависников знаю, что приобрел очень довольно, и если мне удастся быть счастливым здесь в своем уединении на зло обстоятельствам, то я буду истинный герой жизни!»

Куліш занурився у вивчення європейських мов і для цього попрохав Осипа Бодянського присилати йому книги на російській, польській, французькій, німецькій мовах. Наприкінці 49 року він дякує Бодянськорго за прислані тим італійські книжки. У тому ж 1848 році він написав історичний твір про часи Івана Грозного та Димитрія Самозванця. Вірнопіддано послав цей твір Орлову з проханням дозволити друк, адже йому заборонено було писати та публікуватись. Орлов віддав твір на рецензію до знаменитого історика, товариша Міністра просвіти гр. . Мусіна-Пушкіна. Той прислав розгромну рецензію , вказавши на велику кількість історичних помилок, та й мову твору охарактеризував псевдо-науковою й неймовірно нудною, а компановку невдалою. Куліш не образився на таку оцінку, вона тільки примусила його зайнятись удосконаленням свого письменницького мистецтва. Він пише у листопаді 1848 Бодянському: “З Історією нам не пощастило: не можна друкувать, бо погано за компонована. Сам Товариш Міністра її читав, да й одвітував тим великим гетьманам, що не гарно написана – так нічого таке й друкувати. Таке- то лихо, так ооце вже треба знов браться за грамоту та вчитись так компанувати книжкі, щоб варті були друку”. І дійсно, за часи висилки Куліш написав великі історичні оповідання російською мовою “Алексей Единорог” та “Искатели счастья” і майже автобіографічну поему “Евгений Онегин нашого времени”.

З самих перших днів Управитель канцелярії Михайлов прямо таки зненавидів Куліша. Справа в тому, що з давних давен було заведено, що писарчуки та інша дрібнота , вітаючись, низько кланяються управителю , а він “ не бачачи” гордо шевствує повз них. Куліш теж кілька раз уклонився, очікуючи відповідного поклону. Коли ж зрозумів, що управитель і не думає кланятись йому, сам теж перестав кланятись і взагалі перестав вітатись. Управитель оскаженів. Був він вже в літах і добре знав, як можна допекти підлеглого. Ото ж якось глупої ночі до домівки, де жили Куліші постукав квартальний і став вимагати Кулішевого підпису поряд з підписами місцевих “Скопців”. Ще через Місяць Олександрі було відмовлено в дозволі на виїзд до Петербургу ( в радянські часи, щоб зупинитись в готелі , повинно було бути відрядження, в тіж часи –дозвіл та путівний лист), завдяки чому Куліш хоч дізнався, що і його дружина знаходиться під наглядом поліції. Про ці поневіряння Олександа Михайлівна так пише в листі до Орлова від 3. 02. 1849:

“Появление наше обратило на нас всеобщее неприязненное внимание: на нас смотрели с любопытством, смешанным с боязнью, как на диких зверей или зачумленных, сообщество с которыми неминуемо должно принести горести и бедствия. Не раз доставалось нам слышать рассуждения соседей с хозяевами, у которых мы нанимали квартиры, о том, как опасно иметь им у себя жильцов, подобных нам, чтобы не навлечь на себя беды, и эти простодушные люди, желая отклонить от себя опасность, а может быть также понимая беззащитное положение наше, начинали нам делать такие неприятности и притеснения, что мы уже 4 раза должны были поменять квартиру, несмотря на то, что всегда платили исправно, вели самую скромную жизнь , делали все возможные уступки».

Та й Бодянському Куліш пише майже про те ж саме( лист від 11. 06. 49): “. . . во-первых я по прежнему живу без службы и без всяких знакомств. Во-вторых испытываю новын неприятности от подлости хозяев и на днях переменю еще раз квартиру. В третьих переписки не веду почти ни с кем, чтобы не подозревали тут чего-нибудь дурного. В четвертых- сделал некоторые успехи в итальянском. В пятых- в последние недели принялся за исторический роман, начатый еще в прошлом году, прерваный для истории, потом забытый, наконец сожженный для того, чтобы не мешал мне выдумывать основу иначе, так как я после истории, не был доволен написанным. . . Посылаю 5 руб серебром и прошу положить их в Лпекунский Совет на имя Марии Ильинишны Боголюбцевой. Это маленькая крестница моей Александры Михайловны”. . .

Як бачите, та самотність серед багатолюдної Тули примусила Кулішів удочерити похресницю Марійку, хоч Пантелеймон і не любив дитячого галасу. . .

Тільки після листів до Плетньова і Орлова дозволили Олександрі поїхати до сестри у Петербург. У Петербурзі Плетньов познайомив її з



Назад

 Это интересно
 Реклама
 Поиск рефератов
 
 Афоризм
Экипаж прощается с вами. Приятного вам полета.
 Гороскоп
Гороскопы
 Счётчики
bigmir)net TOP 100